Гул людского улья - походного лагеря, возведенного легионами Максимина на просторной опушке густого лиственного леса, постепенно сходил на нет. Солнце, которое и днём прятало свой светлый лик от грозной армии за серым покрывалом пасмурного неба, давно уже скрылось за горизонтом, и тучи, будто почувствовав, что дневном светилу уже не нужна их защита, разошлись, уступив место разноцветной россыпи звёзд.
Огням небесным вторили огни земные - десятки костров взвились ввысь, и прохладный вечерний воздух окрасила целая палитра ароматов - от заманчивого запаха готовящейся на огне пищи (особенно ярким и манящим он был вблизи палаток удачливых охотников - иной контуберний мог побаловать свои желудки свежедобытым зайцем, или даже олениной) до характерного душка прелых портянок, которые сушили тут же.
Кто-то из легионеров предпочитал провести вечер за игрой в кости, некоторые занялись ремонтом доспехов, а третьи рассказывали друг дружке житейские истории, сдабривая порывы своего хвастовства глотком дешевого вина из ходившей по кругу фляги. Где-то раздавался дружный хохот, где-то - отменная брань (бранили даже не на латыни - легкий ветерок носил по лагерю обрывки восточной речи, по видимому командир, и получивший взбучку боец были земляками). Тихо напевая нехитрую деревенскую песенку, буцинатор, пожилой уже воин, начищал свой инструмент, положив его себе на колени. Руки его, огрубевшие от всех ветров, обращались с трубой удивительно нежно, и посвежевшая медь наградила солдата ярким бликом от пламени костра. Ветеран удовлетворенно кивнул, и улыбнулся уголками губ.
Оперевшись спиной о ствол молодого деревца, а рукой о упертый в землю меч, в новеньких красных ножнах, молодой тирон сидел и задумчиво смотрел прямо в огонь горевшего рядышком костерка. Мысли его в эту пору были заняты далеко не вечерними заботами римской армии, нет - тирон сражался. Сражался яростно и упорно - вот меткий бросок пилума, пущенного его рукой, сразил наповал одного германца, вот уже он толкает другого умбоном своего щита - тощий грязноволосый юнец падает в болотную грязь, нелепо размахивая руками. Лязг оружия и крики вокруг сливаются в одну сумасшедшую симфонию, а кровь, которой обильно полито болото, мерзко чавкающее под подошвами кальцей, застилает взор густой красной пеленой. Пурпурная молния проносится перед глазами - исполинская фигура императора, верхом на боевом коне, несет алеманнам гибель, разя без разбору любого варвара, рискнувшего преградить дорогу Максимину... Песня стрел осроенских лучников... Отчаянье в глазах контубернала, которому германский топор пробил доспех, а вместе с ним и грудь, и красный ручеек, стекающий с его губ... Толчок - и изо рта течет уже целая река крови, а крик ужаса переходит в хрип... И бесконечный шорох опавшей листвы...
Тирону повезло - в этой страшной битве и Фортуна, и Митра, и новомодный иудейский Спаситель, которому тайком поклонялись некоторые легионеры - все эти боги решили оставить его в живых. Тело прошло испытание боем, но ныне, у костра, проходило другое, самое важное сражение - выжить в нем предстояло уже рассудку молодого солдата...
Автор текста: Александр Зайцев
Арт: римский легионер отдыхает у походного костра, первая половина III в. н.э.
Прототип легионера на рисунке: Денис Беловодский
Художница Анастасия Новак
Аудио: Ден Назгул - Саламандра
Автор заметки: Зайцев Александр (Донецк)
7654 |
